Всемирный абхазо-абазинский конгресс

Основоположник абхазской литературы, ее патриарх, народный поэт Абхазии, просветитель, ученый, лингвист Дмитрий Гулиа родился 21 февраля 1874 года в семье простого крестьянина Урыса Гулиа (Урыс — «домашнее» имя отца Дмитрия Иосифа, — прим. ред.) в селе Уарча Гульрыпшского района.

Позднее это событие он опишет в поэме «Мой очаг».

По пути в Турцию семья Гулиа не раз была на краю гибели, но, в конце концов, их выбросило на берег Трапезунда. Они были в тяжелейшем положении: без еды, воды, без крова. Помогали им бедные турецкие рыбаки и те абхазцы, которые, прибыв раньше, более или менее обосновались на месте. Вместе с маленьким Гачем (так называли Дмитрия в семье) в этих скитаниях была и мать – Ребиа (Рабиа) Барганджиа, которую сам поэт описал как «кроткую, рассудительную женщину, много занимавшуюся хозяйством», также с ними была бабушка будущего писателя – Фындык Цабриа.

«Воспитывала меня бабушка, — писал о ней Гулиа в своей автобиографии, — это была крепкого здоровья, исключительно волевая женщина. Голос у нее был звонкий и властный. Но я ее не боялся. Куда она — туда и я. Ей было более ста лет».

Отец будущего писателя не сомневался, что им надо возвращаться в Абхазию, и потому в небольшой рыбацкой лодке они отправились по морю обратно домой. Сначала сумели добраться до Батума. Здесь, не выдержав тяжести скитаний, умерли маленькие брат и сестра Дмитрия. Но пути назад не было. Под обстрелами русских и турецких кораблей лодка с семьей Гулиа добралась до берегов Абхазии.

Обустроиться в родном селе Урысу Гулиа не позволили, и он выбрал противоположный берег реки Кодор – село Адзюбжа.

Теме родины и тех, кто был вынужден ее оставить, писатель посвятил не одно стихотворение. Пожалуй, самое известное из них — «Сыпсадгьыл» (в переводе с абхазского «Моя родина» — прим. ред.). Отрывок этого стихотворения на русском звучит так:

Константин Мачавариани сыграет в жизни юного Гулиа немалую роль. Это он первым покажет ему два абхазских алфавита, созданных крупнейшим лингвистом Петром Усларом, и другой, так называемый «бартоломеевский», алфавит. Это Мачавариани скажет Гулиа, что пора изучать историю родного края хотя бы по тем отрывочным сведениям, которые есть, с самих древних времен. Возможно, именно тогда у Гулиа родится идея написать первый учебник по истории Абхазии. Эту идею, как известно, позже он воплотил в жизнь. Его «История Абхазии» вышла в свет в 1925 году.

В 1889 году пятнадцатилетний Дмитрий Гулиа поступает в Закавказскую учительскую семинарию в Гори. «Здесь я проучился четыре месяца, заболел тифом, и меня отчислили, как было сказано в приказе, ввиду того, что «местный климат явно не подходит для слушателя Дмитрия Гулиа». Моя школьная учеба закончилась. Моими учителями стали книги и жизнь», — напишет он в своей автобиографии.

После смерти отца, матери и бабушки от бушевавшей в те времена «испанки» (испанского гриппа — прим. ред.), у Дмитрия появилось много хозяйственных забот. Ведь теперь он остался за старшего и должен был растить младших брата и сестру. Много лет спустя уже его сын, Георгий Гулиа, в своем произведении «Дмитрий Гулиа: повесть о моем отце» напишет, что его отец в те годы начал работать учителем, а по вечерам учился сам.

Интересно и то, как описывает двадцатипятилетнего отца Георгий Гулиа: «Внешность его всегда безупречна, черкеска лучшего сукна, мягкие азиатские сапоги, архалук из ярко-пурпурного шелка, позолоченный кинжал и шашка, и, разумеется, револьвер системы Смит-Вессона».

Литературная деятельность Гулиа началась во второй половине первого десятилетия ХХ века. Первые его стихотворения тех времен, особенно «Ходжан большой» получили огромную популярность в народе.

В 1912 году в Тифлисе вышла первая абхазская книга «Стихотворения и частушки», автором которой был Дмитрий Гулиа.

А в 1918 году Гулиа написал рассказ «Под чужим небом». По его собственным воспоминаниям, днем он был занят преподавательской работой в нескольких школах, а писал в основном по ночам, тогда же собирал и материал для будущей «Истории Абхазии».

В своем первом томе по Истории Абхазии он приводил факты в поддержку теории о том, что абхазы произошли от египтян. Позже он сомневался в выдвинутой им же теории и открыто это признавал: «На этой теории я не настаиваю теперь, но уверен, что в книге немало полезных материалов по истории и этнографии Абхазии» (написано спустя 23 года – прим. ред.).

Первый ученый, написавший учебник по истории Абхазии, Дмитрий Гулиа был, по сути, и первым абхазским историком, хотя многие его теории были приняты неоднозначно. Академик Николай Марр писал о нем: «...Бесспорный факт, что до сегодняшнего дня никто в таком масштабе, как Гулиа, не интересовался одновременно прошлыми судьбами и настоящим бытом Абхазии, ни один ученый, ни в Европе, ни на Кавказе... не удосуживался и нескоро удосужится для составле­ния работы, по глубине искреннего интереса подобной той, которая уже готова у Д. И. Гулиа».

С академиком Николаем Марром Дмитрия Гулиа связывали дружеские отношения и общий интерес к вопросам истории происхождения абхазского народа и языка. Марр, сначала разделявший теорию Гулиа о египетском происхождении абхазов, позже отошел от нее и стал искать нечто общее между абхазами и испанскими басками.

Но настоящей точкой столкновения двух ученых стал вопрос абхазского языка. Как известно, Николай Марр был автором абхазского алфавита на основе латиницы. Алфавит многими был принят; на нем, между прочим, в Абхазии в двадцатых годах прошлого века началось книгопечатание, но Гулиа принять такой алфавит не мог, считая его слишком сложным. «Это был увлекающийся, горячий, глубоко и разносторонне образованный человек, — писал Гулиа о Марре, — предложенный им алфавит, принятый во многих республиках Кавказа, мной был категорически отвергнут. Это резко охладило наши взаимоотношения. Абхазское правительство ввело алфавит Марра. Однако жизнь показала, что в этом споре Марр был не прав — его алфавит просуществовал всего несколько лет и исчез».

Свои исторические изыскания Дмитрий Гулиа не завершил изданием первого тома Истории Абхазии. И хоть второго тома он так и не издал, из-под его пера вышло несколько других интересных исторических материалов.

Один из них — статья «Сухум не Диоскурия», в которой автор предположил, что древний город Диоскурия находился не на месте нынешнего Сухума, а на берегах озера Скурча. Позже в результате археологических раскопок стало очевидно, что Гулиа ошибался. Тем не менее, его статья имела большую ценность в научном мире, так как поставила задачу перед учеными — приложить больше усилий, чтобы понять, где же все-таки находилась легендарная Диоскурия. Также Дмитрий Гулиа написал «Историю Горской школы». Статьи о школе заполнили несколько выпусков газеты «Апсны» за 1920 год.

Дмитрий Гулиа, будучи сам литератором-пионером в Абхазии, всегда прикладывал максимум усилий для того, чтобы вместе с ним на горизонте литературы, культуры, образования встала молодежь из абхазских интеллектуалов. Он с восхищением писал об одном из первых литераторов Самсоне Чанба, о талантливом поэте Иуа Когониа и о тех, кто появился позже: «В советское время развитие литературы пошло бурно, и в настоящее время Союз писателей Абхазии насчитывает до сорока членов, среди которых такие поэты, как Баграт Шинкуба, Алексей Ласуриа, Иван Тарба, Киршал Чачхалиа, Алексей и Чичико Джонуа, Кумф Ломиа и другие. Неплохой «урожай»! И я рад, что я уже не один на литературном поле» (написано в 1958 году – прим. ред.).

В 1929 году, возглавив Абхазскую академию языка и литературы, Гулиа всецело способствовал работе композитора Константина Ковача и помогавшего ему Кондрата Дзидзария в так называемой записи «Песен кодорских абхазцев». Это событие в целом положило начало развитию музыкальной культуры Абхазии.

Гулиа приложил руку и к созданию первой географической карты Абхазии. В Горской школе он учился вместе с первым картографом Абхазии Михаилом Левановичем Шервашидзе-Чачба. А в 1912 году они оба оказались в Тифлисе: Гулиа занимался там литературными переводами и готовил к изданию книгу, а Шервашидзе-Чачба как раз работал над созданием первой карты. Михаил Леванович часто приходил к Гулиа и советовался с ним по вопросам топонимики и географии Абхазии.

Из стихотворных произведений поэта часто выделяют поэму «Мой очаг», во многом автобиографическую. «В ней много грусти, много личной драмы, — пишет о поэме сын поэта Георгий Гулиа, — в ней и трагедия абхазского народа в целом. Разве можно отделить собственную драму от судьбы народа?»

Занимался Гулиа и переводами: перевел на абхазский язык Евангелие, некоторые произведения Пушкина и Лермонтова, многих грузинских поэтов, в том числе, Шота Руставели.

Гулиа в городе все почитали и уважали, называли «народным учителем». Соседи всех национальностей — а Сухум был многонациональным городом — считали за честь жить рядом с Дмитрием Гулиа и относились к нему в высшей степени почтительно.

Как пишет Георгий Гулиа, его отец был почти все время занят преподавательской деятельностью и своими просветительскими делами, был часто сосредоточен то на проверке ученических тетрадей, то на других важных делах. Его жена, Елена Андреевна — женщина с кротким характером: прекрасно умела наладить быт, занималась домашними делами и всячески старалась сделать так, чтобы Дмитрий Иосифович мог быть спокоен за семью.

Дети были дружны между собой. Хотя у отца было мало времени заниматься ими, вспоминает Георгий Гулиа в каком-то из рассказов, Дмитрий Иосифович читал им «Руслана и Людмилу» и стихи любимых поэтов.

Главным ударом для семьи стала гибель Володи Гулиа. «Огромным испытанием для нашей страны была Отечественная война, — пишет Дмитрий Гулиа. — Я потерял своего сына, Владимира, инженера, чьи способности возбуждали в его друзьях много надежд. Я не мог сражаться с автоматом в руках, но делал свое маленькое дело на литературном посту».

В 1946 году известный английский писатель Джон Бойтон Пристли во время своего визита в Абхазию встретился в семьей Гулиа: с Дмитрием Гулиа и его супругой Еленой, их детьми Татьяной и Георгием, невесткой Валентиной и внуком Димой.

Патриарх абхазской литературы Дмитрий Гулиа скончался в возрасте 86 лет в 1960 году. О себе самом он написал лишь скромную автобиографию, завещав потомкам искать ответы на все интересующие их вопросы в его стихотворениях и прозе.

Человек, так много сделавший для литературы, культуры и просвещения Абхазии, к концу жизни оценивал свою работу так: «Без всякой рисовки могу сказать: работой своей я доволен, поскольку все, что делал, делал искренне. Но мог бы сделать больше, если бы я всегда точно понимал, что важнее и что не требует отлагательств. Я распылял свою энергию, занимаясь то поэзией, то наукой. Может, было бы лучше, если бы целиком посвятил себя только литературе? Может быть. Когда человек что-либо начинает первым, он неизбежно растрачивает больше энергии, и его деятельность неизбежно приобретает разносторонний характер. Это и хорошо, и плохо».