11 марта 1939 года родился один из любимых в Абхазии поэтов Таиф Аджба. 9 октября 1992 года его и еще нескольких абхазов забрали в неизвестном направлении грузинские гвардейцы. Память о нем в народе жива, как живы и вечно новы его искренние строки.
Арифа Капба
Его строки называют стихами «божественного происхождения». Его поэтический стиль и музыкальность произведений давно снискали ему любовь и уважение читателей. Но судьба его сложилась трагически.
И математик, и филолог
11 марта 1939 года в большой многодетной семье Шаадата Аджба в Ачандаре родился мальчик Таиф.
«В этой простой абхазской семье почему-то все очень увлекались математикой, — рассказывает родственница поэта (сестра жены – прим. ред.) и почитательница его таланта Элеонора Когония. — Братья, сестры, все хорошо учились, а сам Таиф после школы вообще намеревался поступить на физико-математический факультет Сухумского государственного пединститута (СГПИ)».
Поступить на физмат у Аджба не получилось, и его забрали в армию. По возвращении оттуда в 1962 году Таиф поступил на немецкое отделение филологического факультета СГПИ, где неплохо овладел немецким языком, что помогло ему впоследствии читать немецких поэтов на языке оригинала и делать переводы. После учебы в институте он начал работать редактором в издательстве «Алашара» (Газетно-журнальное издательство Абхазской ССР – прим. ред.).
Стихи поэта впервые появились в печати еще во время его студенчества. Первый поэтический сборник «Стихи» вышел в 1968 году.
«Поэт придерживался традиции классического стиха; его произведения недекларативны, ненавязчивы. Он размышляет о непреходящих ценностях человеческого бытия. Характерная черта его лирики – музыкальность, красота слога», — пишет о Таифе Аджба доктор филологических наук Вячеслав Бигуаа.
«Благословение» и интуиция поэта
В 1979 году вышел сборник избранных произведений Аджба «Благословение», куда вошли лучшие произведения поэта. Всю свою поэтическую жизнь Таиф рос и развивался, в 1983-1985 годах учился в Москве на высших литературных курсах при Литературном институте имени Горького.
В его творчестве существенное место занимают стихи для детей и юношества.
«Таифа Аджба по праву можно считать классиком абхазской детской литературы, перу которого принадлежит множество стихов и сказок-поэм, ставших широко известными среди детей и юношей дошкольного и школьного возраста», — пишет кандидат филологических наук Валентин Когония.
Во многих стихотворениях Таифа Аджба содержатся своего рода пророчества, ощущается тонкая и точная интуиция автора, что обыкновенно свойственно большим и талантливым поэтам. Так, Элеонора Когония отмечает, что стихотворение «Наша жизнь», написанное задолго до начала войны в 1991 году, наглядно показывает, что «интуиция Таифа давала ему знать уже тогда о том, что может быть сегодня». Вот отрывок из этого стихотворения, написанного, как и все произведения поэта, на абхазском языке, в переводе на русский (автор перевода – Виктор Лапшин – прим. ред.):
Должны мы вырваться на волю из душной клетки золотой,
Чтобы навеки не остаться нелепой выдумкой, мечтой.
Мы рождены для воли вольной, дорога наша без конца,
Сюжет нам тесен авантюрный неугомонного творца.
Всегда и всюду мы дерзаем, и нас не испугает мрак.
Пока мы живы (если живы), жить будем вечно только так.
«Таиф поддается переводу, но не весь»
Таиф Аджба занимался также переводами на абхазский язык поэзии других поэтов – Пушкина, Тютчева, Лермонтова, Блока. Стихи самого поэта тоже переводились на другие языки. Один из самых удачных переводов стихов поэта с абхазского на русский язык сделала молодая переводчица Алина Ажиба. Вот эти строки:
Солнце чудно на закате,
Сыплет золото лучей.
На закате, на закате
Солнце краше и милей.
Это просто ли: с рассвета,
Каждый день для всех сгорать?
А к закату, все оставив,
Тая, тая, исчезать?..
Но без тени сожаленья
Так прекрасен его лик:
Днем подарит вдохновенье,
Умиленье — в этот миг.
Кто еще пройти так сможет,
Не печалясь о себе?
Кто готов склониться все же,
К непростой такой судьбе?
Солнце чудно на закате,
Сыплет золото ручей.
На закате, на закате
Грусть у солнца горячей.
«Таиф поддается переводу, но не весь, – комментирует свою работу переводчица, – и конечно, в переводах поэзии многое неизбежно теряется. В переводе, который мои друзья посчитали наиболее удачным, я вижу много слабых сторон. Но я постаралась сохранить и смысл, и ритм оригинала, дух Таифа».
Алина Ажиба признается, что Таиф Аджба – один из ее любимых абхазских лириков, «очень глубокий, искренний и трогательный поэт». Он внес большой вклад в развитие художественности абхазского литературного языка, считает переводчица.
«Как и большинство детей моего поколения, я выросла на его стихах, – говорит она. – Повзрослев, открыла его как поэта уже лично для себя. Несмотря на трагическую судьбу, которая ждала Таифа, и то сложное историческое время, в котором он жил, я верю, что он был счастливым человеком, счастливым в своем творчестве. От всех его стихов веет добром и светом, и даже в самых грустных строчках проблескивает свет далекой надежды».
Импозантный и «неконъюнктурный»
О том, каким человеком поэт был в жизни, и о своей первой встрече с ним вспоминает Элеонора Когония.
«Я впервые встретилась с Таифом, когда была еще совсем ребенком, – рассказывает она. – В пятом классе я заболела, а моя сестра совсем недавно вышла замуж за Таифа. Он пришел домой, не зная, что я у них в квартире. Заходит человек к себе домой, такой худощавый, в цилиндре, интересный мужчина, и видит: лежит девочка. Он стал со мной говорить, а я ему не отвечала, стеснялась. Попробовал все языки советского союза, а я все молчу».
Когония, та самая девочка, на момент их встречи уже читала его стихи. Более того, однажды видела его в деревенском клубе в родном селе Кутол, где он выступал. Знала она и песни на его стихи: их охотно пели в ее школе.
Элеонора Когония отмечает, что всегда считала Таифа Аджба «неконъюнктурным» поэтом.
«Он жил в советское время, но при этом в творчестве Таифа нет никаких стихов для советской власти, для системы, — говорит она. — Он не писал по заказу. Думаю, он не считал это поэзией — писать про партию, про комсомол. Его особо потому и не жаловали. Для власти он не был модным. Премию Гулиа (Государственная премия имени Дмитрия Гулиа – прим. ред.) он получил после того, как его не стало, его даже никогда не представляли к ее получению. Он не входил в число «любимчиков» власти».
Таиф не занимался стихотворчеством, он не «делал» стихи, утверждает Когония, стихи у него были скорее «божественного происхождения».
«Такое не сочиняется, он был связан с космосом. Гений посещал его достаточно часто, я думаю», — предполагает она.
«Жил себе тихо, скромно, писал стихи»
Порядочность, честность, самодостаточность, доброта – вот основные черты характера Таифа Аджба.
«Он никогда никому не завидовал, ни о ком плохо не говорил, не страдал тем, что его кто-то не заметил, что у него не взяли интервью, он бы никогда не попросил, чтобы ему отметили день рождения, не попросил бы орден, он вообще ничего не просил, жил себе тихо, скромно, писал стихи», — отмечает родственница поэта.
Исследователи творчества Таифа Аджба свидетельствуют, что в предвоенные годы он стал меньше писать, делал затяжные творческие паузы.
Ну а во время Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 годов, когда Таиф вместе с женой Риммой остался в оккупированном грузинскими гвардейцами Сухуме, он, по его собственному выражению, «целиком ушел от поэзии», повинуясь известному правилу: «когда гремят пушки — музы молчат». Вместо поэзии Таиф занялся тем, что каждый день записывал все, что происходило в городе, в его жизни и в жизни соседей, друзей, родственников: он начал вести дневник.
«Дожить до рассвета»: бесценный дневник поэта
Дневник Таифа Аджба был опубликован уже после окончания войны в 1994 году и озаглавлен наиболее часто повторяющейся строчкой из дневниковых записей: «Дожить до рассвета». По своей сути это документ, содержащий бесценную информацию о том, каким страшным было то время (оккупация Сухума грузинскими войсками длилась с самых первых дней войны до 27 сентября 1993 года – прим. ред.).
В одной из самых первых записей Аджба написал: «Сегодняшнее драматическое положение Абхазии все же когда-нибудь получит свое художественное воплощение. История остается историей, плоха она или хороша — ее надо запомнить, фиксировать».
В городе, где каждый день грабили абхазские квартиры, запугивали людей, где хлеба становилось изо дня в день все меньше, где часто не бывало света, еще чаще отключали воду, где рассказывали страшные вещи о том, что происходит вне Сухума, чтобы распространить панику, Таиф Аджба все время ждал информационных передач «Вести» и «Итоги» по российским телеканалам. Из этих передач он мог узнать хоть что-либо о том, что происходит в его собственной стране.
«Я очень боюсь, что нас охватит междоусобица. Нация должна проявить мудрость, еще крепче сплотиться. Мы должны последовательно бороться за нашу главную цель — за независимость. Сообразно ситуации можно изменить и тактику. В силе мы проиграли. Горе нам, если разумом проиграем — наш этнос может пропасть. Нужно сохранить наше единство, взаимопонимание. Мы не должны винить кого-либо в нашем несчастье, не должны опуститься до уровня взаимного недоверия, утраты человеческого достоинства. Временами идут перестрелки. Дай нам Бог дожить до рассвета!» — пишет Таиф в дневнике.
«Своими глазами вижу то, что переносят абхазы»
Двоих детей Таифа Аджба и Риммы Когония – Алисы и Аляса – в городе с ними не было, они оставались в селе Ачандара (родное село поэта в Гудаутском районе – прим. ред.). В дневнике Таиф тоскует и от того, что невозможно с ними повидаться, беспокоится о том, «не простыли ли без теплых вещей», но чаще, гораздо чаще его посещают мысли о том, что же будет с народом: а не истребят ли абхазов, а выживет ли Абхазия?
Между тем в оккупированном городе становятся все невыносимее.
Вот что пишет Аджба в очередной записи: «На машинах разъезжают вооруженные люди — как в форме, так и без формы. До сих пор, не стихая, идут грабежи, по-прежнему сохраняется опасность для жизни, еще не открыты дороги. Я надеюсь, что до понедельника дороги откроются, и уже можно будет как-то передвигаться. В эти три-четыре дня туго стало с хлебом, пока есть чурек — не умрем с голоду, да и соседи иногда помогают. Трудно доверять информации, которую передают по телевизору. А цель грузинской прессы и так ясна — морально подавить нас. Гвардейцы, рыская по городу, сегодня вылавливали абхазов и обменивали их на своих заложников».
Удивительно, но факт: даже в такой ситуации Таиф Аджба не жалел, что оставался в городе. У читателя его дневника возникает ощущение, что поэт видел это своей миссией, своим способом борьбы и сопротивления противнику – стать свидетелем всех бесчинств, которые происходили в городе.
«С одной стороны, хорошо, что я остался в Сухуме, своими глазами вижу то, что переносят абхазы, проживающие здесь. Тот, кто своими глазами не видел и сам лично не перенес всего этого, не может даже представить, насколько это страшно», — пишет он.
Судьба поэта сложилась так, что эту чашу ему самому пришлось испить до дна. 9 октября 1992 года его и еще нескольких абхазов забрали в неизвестном направлении грузинские гвардейцы. Последней живым поэта видела его жена Римма Когония. Он пытался ее подбодрить, сказал, что наверняка увозят «для обмена». С тех пор он считается пропавшим без вести.
В 2016 году была учреждена литературная премия имени Таифа Аджба. Его поэзия очень популярна среди молодежи. Его можно считать по-настоящему народным поэтом, хотя при жизни он этого звания не удостоился.
Использованная литература:
- Абхазский биографический словарь.
- Дневник Таифа Аджба «Дожить до рассвета».
- Предисловие Валентина Когония к сборнику стихотворений Таифа Аджба «Избранное», 2011 год.
войти или зарегистрироваться.